Втираю в десну заморозку для скул, сажусь в студийное кресло, как на электрический стул. Пятые сутки не сплю и в этом есть свой плюс, я тороплюсь закончить последний блюз. На стреле из города белых дорог — город Ленина, я буду в девять там, седой, встреть меня, Терапия за стенкой десятого отделения, салют пропащее поколение Патрика и Германа. В поисках причин в нутро в самую глубь, правда срывается с обветренных губ. Двадцать восемь белых ночей в попытке чувствовать вслух, интересно, как там Гуф на левом берегу? Подводные течения размывают грунт, сердце рвется наружу ударами в грудь. Принимаю новизну как ссанину, чтоб уснуть, и вернуться в ту холодную весну, извлечь суть. Иди на встречу себе, как на страшный суд, теряя рассудок за несколько секунд. Вася, перестань нести этот абсурд, пойми, нужно рискнуть, позже только дуло к виску. Сотни обид как навязчивый зуд, смотри, это безумие образует замкнутый круг. Сам знаешь друг, ты не так крут, как тебе диктует гордыня и те, кто от тебя чего-то ждут. Открытость открывает тетрадь, так и не смог сомкнуть глаз до самого утра. Волей исцарапаны стены палат, брат, харе делить себя напополам, запомни. Здесь без понту уповать на талант, смерть капает ямы не жалея лопат. Сколько тебе нужно ещё хапануть дерьма? Это не игра, финал один: кладбище, больница, тюрьма. Две тысячи третий, ещё живой Диман, перед глазами минувшая колумбийская зима. Двадцать восемь дней и я делаю шаг, в этот новый мир, этот новый мир.
Иди тихо среди шума и суеты, мимо домов по мостовым, не заводись. Братка остынь, набери немного воздуха и отпусти… Иди тихо среди шума и суеты, мимо домов по мостовым, не заводись. Братка остынь, набери немного воздуха и отпусти… Мама, мне страшно. Что я сделал такого? Почему так срывает башню? Я где-то под Ростовом. Я не умею жить по-другому и не хочу, дайте мне ещё время подумать, хотя бы чуть-чуть. Ну, ещё пару лет, я не готов пока, это был мой совет — делать меньше табака. Но по ходу иначе никак и пусть меня не поймет публика, меня поймет Москва-Река. Раз и навсегда, просто взять и отрезать, интересно, какая она, эта жесткая трезвость? Я, честно говоря, себе плохо представляю, как это, жить, ничего не употребляя. Я настолько привык изменять сознание постоянно, как я смогу обходиться без плана? Что это за утро, без жирного косячка, что будет за вечер без стаканчика вискаря. Я бы сам притормозил, если бы мог, но меня никто не научил говорить слово стоп. Где педаль газа я понял сам и сразу, а вот где тормоза никто не показал. Секретная база на левом берегу Дона, открыты глаза, ещё два часа до подъема. Потом опять куча странных занятий, зарядка, анализ чувств, составить планы на день. Может и не хватит месяца, они говорят, мне ещё бы тут потусоваться, но не вариант, Там люди ждут — Тюмень, Курган, не прилечу, скажут — Гуф наркоман, опять убился, х*ли там. А чего ожидал? Ты сам виноват, нафига было про это читать пять лет подряд. Ладно, посмотрим, одно я все-таки понял, главное оставаться трезвым только сегодня.
Иди тихо среди шума и суеты, мимо домов по мостовым, не заводись. Братка остынь, набери немного воздуха и отпусти… Иди тихо среди шума и суеты, мимо домов по мостовым, не заводись. Братка остынь, набери немного воздуха и отпусти… Иди тихо среди шума и суеты, мимо домов по мостовым, не заводись. Братка остынь, набери немного воздуха и отпусти… Иди тихо среди шума и суеты, мимо домов по мостовым, не заводись. Братка остынь, набери немного воздуха и отпусти…