Звякнет медной уздой сбруя. Фыркнет конь, упряжу почуя. Ржаво скрипнут петли ворот, Пожаром зарница полыхнёт. Лязгнет дверное кольцо, Всхлипнет младенец сквозь сон. Ветер пламя качнет в печи, Гитара дрогнет и замолчит. Догоняй меня, Анна. Ей снится крик в степи туманной. Там исчезает в ночи фургон, Растворяется мутный сон. Ну что ты глядишь на меня? Я здесь, тебе приснился не я. Ты же видишь, Анна, я рядом. Ну что не сводишь взгляда? Ты плачешь, цыганская кровь, Что ж, своим слезам не прекословь. Раскрой глаза в воде горючей, Только не плачь беззвучно. Достань вино и стол накрой, Повод есть у нас с тобой. Будем пить — станем пьяны, Будем смеяться и плакать над нами. Боже мой, смейся громче, Анна! Я отхлебну твой смех жадно, Твой горький, горестный смех, Он мне злейшее зелье из всех. Плачь теперь я тебе говорю. Слышишь, Анна? Я другую люблю. Всю жизнь, до смерти, безоглядно, Всю смерть навечно, безвозвратно. Плачь, я вывел фургон за ворота, Ты спала, я впотьмах искал что-то, Что обронил в траве или на пороге, Не в конце — в начале нашей дороги. Догони меня, Анна, догони меня! Окликни во след меня по имени. К чёрту всё! Нет законов, ей богу! Возьми и за оглобли разверни дорогу. Смейся Анна, колесо в колее, Повозка в степи, клубами пыль во след. Кто-то повозке — это видимо я. Странно, женщина плачет, видимо Анна.